В газете «Шадринские епархиальные ведомости» № 7 (40) помещен ответ на вопрос читателя духовника епархии игумена Варнавы (Аверьянова) и статья о восстановлении и сохранении зауральских храмов

В очередном номере газеты «Шадринские епархиальные ведомости» за сентябрь 2024 г. на стр. 3 в приложении Императорского Православного Палестинского Общества помещена статья «Восстановление и сохранение зауральских храмов» о визите в Курганскую митрополию председателя Финансово-хозяйственного управления Московской Патриархии митрополита Наро-Фоминского Никандра.

На стр. 6 в разделе «письма читателей» под заглавием «Вопрос священнику» помещен ответ на вопрос читателя духовника Шадринской епархии, наместника Успенского Далматовского мужского монастыря игумена Варнавы (Аверьянова):

Благословите, Ваше Высокопреподобие, досточтимый игумен Варнава! Разрешите, пожалуйста, моё смущение: ранее на изданиях духовной литературы (акафистах и пр.) были благословения архиереев, а теперь пишется «рекомендовано к публикации Издательским Советом РПЦ». Читая Закон Божий, я уяснила, что священнослужителям через рукоположение в Таинстве Священства подаётся Дух Божий, передаваемый от апостолов. И вот теперь мне грустно, что благословения на изданиях встречаются редко. Может быть, Ваше Высокопреподобие разъяснит, в чем дело.

С уважением, Ольга С.

Здравствуйте, уважаемая Ольга! Бог Вас благословит!

Мне представляется, что Ваши недоумение и огорчение, вызванные заменой «благословения архиереев» на гриф Издательского Совета РПЦ, помещаемый на церковных изданиях, происходят из-за недопонимания интересующего Вас предмета.

Для верующего человека, действительно, нет необходимости доказывать важность и благотворность церковного благословения. Сам Господь возвещает: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин. 6:38). Обращаясь за благословением к священнослужителям, мы научаемся жить по воле Божией, отсекая волю своего падшего естества. Это предполагает, что и священнослужители обращающимся к ним не своё благословение преподают, а Божие, то есть тоже призваны искать волю Божию, жить по ней, и пасомых своих в этом утверждать.

Поскольку Церковь Христова есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3:15), то есть содержит правое и спасительное учение, постольку церковное священноначалие призвано следить за чистотой проповедуемого слова, чтобы под видом овец в церковную ограду не проникли «волки хищные» – различные лжеучители. Именно этим объясняется наличие духовной цензуры.

В своё время Спаситель, обращаясь к уверовавшим иудеям, заметил, что если они пребудут в Его слове, то познают истину, и истина сделает их свободными (Ин. 8:31-32). Понимая духовную цензуру как средство, способствующее обереганию истины, и имея в виду вышеназванное наставление Христа, можно сказать, что подлинно духовная цензура не только не препятствует верующим реализовывать их свободу как членов Вселенской Церкви, но призвана содействовать развитию этой свободы. Так, подлинно духовная цензура способствует свободе верующих от ересей, заблуждений, раскольнических настроений, всевозможных греховных соблазнов.

Исторически духовная цензура существовала в различных формах. В первохристианские времена апостолы предостерегали верующих от лжеучений в своих посланиях. Каноническое достоинство книг Нового Завета утвердили поместные соборы II-III вв. Последующие Вселенские и поместные соборы обличили и низложили возникавшие еретические заблуждения.

В Русской Православной Церкви, воспринявшей веру от Византии в то время, когда христианское учение стояло уже на высоте богословского развития, а евангельская истина была уже разъяснена для правильного ее понимания, духовная цензура первоначально представляла собой большей частью заботу о недопущении ошибок при переписке церковных книг. Однако постепенно вместе с пшеницей стали попадаться и плевелы. Среди переводных книг обнаруживаются книги вредные по содержанию и несогласные с церковным учением. Со временем этих книг накопилось такое множество, что они образовали особый круг письменности под именем отреченной или апокрифической литературы. Чтобы вернее предохранить книжных людей древней Руси от чтения подобных книг, они заносились в особые указатели, «индексы» по образцу подобных индексов, существовавших и употреблявшихся на востоке. Занесенные в подобный индекс книги тем самым как бы осуждались и запрещались в цензурном отношении.

После появления книгопечатания церковное священноначалие и государственная власть озаботились организацией книжного исправления в цензурном по тогдашнему времени отношении. На печатном дворе находилось особое помещение, так называемая «привильня», в которой заседали и занимались справщики с состоявшими при них чтецами и писцами. Справщики действовали как уполномоченные на это дело лица, сличая и исправляя книги по имевшимся у них под руками образцам, под наблюдением Патриарха и назначенных для того лиц.

С Петровского времени контроль за содержанием печатаемых духовных книг был возложен на вновь учрежденную императором Духовную Коллегию – Святейший Синод. В 1796 г. были учреждены в разных городах России цензурные комитеты, в которые вошли и представители духовенства. Полномочия духовной цензуры уже в начале XIX в. были весьма значительны: согласно уставу гражданской цензуры 1804 г., пройти проверку обязывалось любое произведение, даже сколько-нибудь связанное с религией. Осуществлялась духовная цензура специально назначенными Синодом сотрудниками, которые входили в состав комитетов. Изначально комитеты находились при четырёх духовных академиях, а с середины XIX в. существовали отдельно от них. Все материалы, одобренные церковной цензурой, в обязательном порядке содержали на своих страницах сведения о цензорах, допустивших их в печать.

В советский период в связи с отделением Церкви от государства и претерпеваемым верующими страшным гонением издание церковных печатных изданий практически прекратилось. Даже за хранение церковной литературы можно было подвергнуться репрессиям. Лишь после празднования тысячелетия Крещения Руси в 1988 г. постепенно вместе с изменением государственной политики в отношении Церкви начинает возрождаться и церковное книгоиздательство. В этих условиях формой церковной цензуры печатных изданий становится архипастырское благословение, которое и указывалось на титульном листе. Однако со временем в связи с отсутствием общепринятого критерия для таких благословений и единого реестра разрешённых к изданию книг возникла необходимость упорядочения подобной деятельности. Ныне обязанность научно-богословского рецензирования и экспертной оценки возложена священноначалием на Издательский Совет РПЦ, который наделён полномочиями присваивать церковным изданиям соответствующие грифы: «рекомендовано» или «допущено».

Таким образом, несмотря на многообразие исторических форм духовной цензуры, в целом её сущность и основное предназначение остаются до сих пор неизменными. Поэтому наличие грифа Издательского Совета РПЦ вместо архиерейского благословения на печатном издании не означает умаление благодатности его содержания.